Рассказ «Аркадин сон».
Март 2010 (написан во время болезни)
Жители Калининградской области часто рассказывают приезжим об уникальности
своего края. Безусловно, это так, - от исторических сюжетов до уникальной природы, - и это познавательная тема для гостя нашего региона. Но, по моим наблюдениям, наш климат - это самое забавное «произведение» - один месяц зимы, один месяц лета, один месяц весны, а все остальное - осень, самое протяжённое время года. (Исключение - нынешняя зима (зима 2010 года), признаю.) Естественное следствие из выше сказанного - осенние заболевания как сопутствующее явление калининградской жизни..
Заболевшего героя моего рассказа зовут Аркадий. И хоть это имя, что по-гречески означает, - «из Аркадии», наш герой - на сто процентов явление местного производства. Натура его, как мне кажется, это - сочетание или смешение, а точнее, продукт непростого соединения благородных генов российских предков, выражающееся во внешнем виде и в основе его рефлексии, с молодым терпким европейским цинизмом, приобретённым реальностью бытия. Плюс к тому - прибалтийская мерность и нежелание лишний раз напрягать свой, не без способности, интеллект, окончательно охарактеризуют его.
Аркадий заболел, как болеют молодые мужчины - основательно и трагично, прислушиваясь к случайным болям своего организма, систематизируя их в жуткую картину ещё неоткрытых в нем болезней. Болезнь, друзья, какое удивительное время для раздумий и чтения! И наш не утомлённый жизнью герой во дни своей болезни предался чтению периодики, ругая по чем зря, местную и федеральную власть, мечтая куда-нибудь уехать и развязать и без того тонкую нить, связывающую его с Родиной. Таким образом мечтая однажды под утро, он забылся тонким сном воспалённого рассудка и увидел следующее.
Больное тело Аркадия превратилось в тело воздушное и лёгкое с удивительной способностью в любой момент перемещаться во времени и пространстве со скоростью мысли. Знакомое чувство, но, к сожалению, способностью этой воспользоваться никому во сне не суждено, ибо сонный человек всегда часть сюжета, безволен, и подчинён, и всегда есть некто, кто распорядится сюжетом. Предисловие же наших событий началось с большого парадного какого-то старинного дворца. Все пространство оное представляло собой музейное сочетание античных сюжетов, лепки и благородной патины медных вензелей. Пройдя по большой мраморной лестнице через резные барочные двери, Аркадий оказался в огромном зале, наполненном картинами и статуями на манер позднего ампира. Но всего внутреннего убранства оценить не представлялось возможным - свет в зале был особым, как туман, только рассеян не равномерно, а по воле того самого Распорядителя сюжета сгустками сосредоточенный в пространстве, при этом он имел некую странность - в любой момент светиться, изменять цвет, и, наконец, превращаться в надписи и образы.
Дорогой читатель, как много хочется сказать о философии пространства, о том, как я радуюсь людям, занимающимся его организацией, внутренним убранством и сочетаемостью элементов. По моему мнению, это удивительная творческая задача, как будто имеешь дело с первоматерией, неорганизованной и хаотичной, и превращаешь ее в космос. Изменение цвета и музыки в этой зале, как показалось герою нашего рассказа, как раз и было предназначено для решения этой древней задачи - построения гармонии. Детская человеческая мечта - решить то, что в принципе на земле нерешаемо. Звуки же этой залы не представляли собой единого музыкального произведения, а были, пожалуй, звуковой мозаикой, состоящей из маленьких фрагментов известных произведений мировых композиторов. Дух покоя и порядка царствовал вокруг, и время как бы исчезло, потеряло своё значение, стало общностью вечного.
Но все вдруг изменилось, стало динамичным, и светящееся облако превратилось в школьную надпись-«кабинет истории». Заиграли Моцарта. И под эту музыку лакеи в париках и ливреях вынесли старинную машину, музейную редкость, забавную игрушку эпохи всеобщей влюблённости в механику, по вешнему виду - пресс, способный не только сжимать, но и разрывать предметы. Пресс водрузился строго посреди зала, света стало больше, зазвучали флейты, и появился седовласый старик в чёрной мантии.
- Те salute, mi amice!* - сказал он - Ты думаешь, что я как-то связан с твоей жизнью или с твоей историей? О! Нет! Историей занимается наш глава, он Учитель истории, ибо мы все - здешние сюжеты, исповедуем, что история - царица наук, самая точная из всех точных. Я лишь учитель естествознания. Впрочем, такого предмета в ваших школах пока не проходят, а жаль. Хочу тебе кое-что показать, взгляни на это.
В этот момент один из лакеев вынес лежащую на бархатной подушке большую старинную пружину. Свидетель минувших эпох и времён, она было произведением рукотворным, прилежным ребёнком своего мастера. Казалось, приложи ухо, и она поведает тебе ударами кузнеца и молотобойца о многотрудном своем рождении, об утомительной жизни и скрипучей старости.
Не сомневаюсь, что ты думаешь об этом предмете плоско - «пружина», - продолжал учитель, - Нет, это символ! Приглядись! В сущности, это спираль, а ты ведь должен помнить, что спираль есть символ биологической жизни, дара Божия.
В этот момент старик улыбнулся, улыбка его была улыбкой мудрого человека, много пережившего, но великодушно простившего весь мир и познавшего, сколь хрупко все сущее.
- Да, да, ты правильно догадался. В твоём сне простые вещи становятся великими символами. И я иногда думаю про себя, как про символ, как про человека- «зеркало». Мне понятно своё жизненное назначение - отражать и словесно выражать бесконечную универсальность мира, от этого я счастлив. Но ты понимаешь, милый друг, сложная система взаимодействует только тогда, когда правильно работает высшая система жизни, когда деление происходит по установленному Творцом правилу, а не по правилу человеческого вмешательства. Мне страшен мир разрушения Божьей иерархии, мне страшен мир раковой клетки, куда падает твой народ. Мужественно осознай всю пропасть необратимых процессов, происходящих даже на биологическом уровне!
После этих слов благообразного учёного обняло облако, и он исчез, как исчезает испытанное, чтобы дать дорогу молодому. Звуками «Время вперёд!» было возвещено появление другого персонажа - преподавателя физики. Это был подтянутый самодостаточный молодой человек. Такой тип людей не нуждается, чтобы их особо представляли или нечто им предлагали. Этот типаж сам себя представит и возьмёт все, что ему надо, не обременяя кого-либо просьбами и прошениями. Не выражая ничего своим лицом, физик взял пружину и вставил ее в старинный пресс, зафиксировав оба конца пружины специальными приспособлениями с особыми надписями, и, установив машину в режим растяжения, стал повествовать на английском:
- How do you do! I have renovated this antique machine on my own. I admire the way she works and the noises of life she produces. Sometimes she seems to talk to me. All she says is clear to me, but I can't express that in words. I know for sure she displays her strange character now and then. Presently the machine's sleeping. I'm going to start a process. As soon as she wakes up, I'll be off. You'll stay and take on all the responsibilities for what will happen. Please don't forget that you're able to stop the process before the deformation of the spring turns into flow of metal. Farewell, dear friend! Please bear no malice: nothing personal. **
No him. He's gone.***
Следующим человеком, потрясшим сонное сознание Аркадия, была статная дама, необычайно живо напомнившая ему нелюбимую им школьную учительницу математики.
-Да, - сказала она - я, действительно, математик и хочу с любовью поведать тебе об удивительном мире чисел, о стройном гармоничном математическом порядке. Каждое число знает и ощущает свое место и назначение, оно ведает, что состоит в написании из цифр, и, превосходя порядком сами цифры, почтительно к ним, своим прародителям, относится. Если оное командируется в область больших чисел, оно всегда помнит, что, противопоставив себя в числители остальному сообществу числовой бесконечности в предельном исчислении, оно обратится в ноль... Цифры, образуя даже самые отрицательные функции, никогда не станут лгать, и, в отличие от людей, они не способны создать матрицу саморазрушения. Они всегда образуют Богом данную иерархию. Но у меня похая новость: статистка, талантливая дочь, извещает, что система устойчивости вашей цивилизации окончательно разрушена, начался процесс саморазрушение.
После её печальной речи зазвучало largo восьмой симфонии Шостаковича. На стенах и изящных статуях появились математические формулы. Сердце героя наполнилось тревогой, душу сковал страх безысходности. Хотелось скрыться, убежать и вымолить пощады у Распорядителя сюжета усталостью от душевных потрясений. Но, как это бывает во снах, логика земного притяжения не самая почётная особа на этом балу серьёзности и абсурда, и Аркадия захватил иной сюжет. Звучит вальс цветов, и он начинает танцевать с какой-то очаровательной дамой. О, легкость и красота движения, - он наслаждается своим податливым, воздушным телом, упивается каждым звуком, каждым соответствием своего движения.
- Кто Вы, очаровательная незнакомка? - интересуется он, - Вы, очевидно, преподаватель лёгкости бытия?
- Нет, - улыбнулась она, - Я - филолог. Я называю все своими именами. Моё служение - самое древнее, ещё Адаму в раю было дано повеление о наречении имён, это была грандиозная человеческая задача сотворчества Богу. И Вы, милый сударь, должны ведать, что там, где подлинное творчество, там, где человеческое тщеславие не пачкает творимое, там, где Бог творит через человека там свобода и, как Вы выразились, лёгкость бытия. Мы же, люди, создали цивилизацию уныния, от которой сами же и страдаем. Мы убили в себе Божье. В погоне за материальными чинами просмотрели главное - смысл всякого существования - служение. Печально бывает даже тогда, когда мы, искренне стараясь подражать великим нашим отцам, способны только воспринять их форму, но никак не их великий дух. И, не имея любви христианской, страдая духовной болезнью собственной узости, мы все превращаем в фарс или в пошлый ритуал с элементами античного рабства. Голос её звучал тихим весенним ручейком, и прекраснее мгновения Аркадий не помнил, ему хотелось продлить его.
- Филология - последний бастион - продолжала она - за которым конец истории! Если народ перестаёт нарекать и мыслить, то язык его покрывается метастазами порока, и тогда мы говорим - это конец этноса!
Аркадию решительно не хотелось очередной смены сюжета, ему было очень хорошо в танце с дамой, но он уже почувствовал, что финальной картины не избежать. Барабанная дробь и звуки фанфар возвестили появление профессора истории. Вид его свидетельствовал, что квантование интеллекта и нравственного закона было неотъемлемым и фундаментальным основанием его души. Сопровождение, состоящие из появлявшихся уже преподавателей, восторженно внимало каждому его слову, как голосу самой истории.
- Аркадий, - обратился он - твоё сознание воспалено от болезни, но ты должен приложить все усилия, чтобы услышать меня, понять сказанное моими коллегами, если действительно желаешь постичь происходящее с твоим Отечеством. История свидетельствует, что элита твоего народа перестала быть аристократией духа, отвергла всякую ответственность, как крест, и безудержно предалась стяжанию. Лидеры ваши продали первородство своего назначения за нефтяную иглу. Вожди твоего народа, забыв великодушие и широту, стали духовными карликами, способными только к интригам и сплетням. Суета стала предметом их дум и надежд. Вместо высоты Духа они сакральным установили быт человеческий, убив всякую надежду на возрождение. Посмотри на крепления, разрывающие символ народной жизни, что там написано? «Барство» и «холопство». Две неизменнейшие страсти, рвущие всякую правду и порядок, превращающие людей в толпу люмпенов. Да, в твоём народе ещё жива идея служения, но слишком продажна твоя элита. И даже пролив чистильную кровь романтиков, плодами ее воспользуется кучка оперативных работников и прагматиков, неспособных к восприятию идеи, ибо мудрость их, по слову апостола Иакова, «...не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская, ибо где зависть и сварливость, там неустройство и все худое. Но мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна. Плод же правды в мире сеется у тех, которые хранят мир». Профессор ещё говорил свои слова, как раздался скрежет разрываемого железа, скрежет, похожий на крик живого существа.
- Вот видишь, - повысив тон, сказал профессор, - даже металл не выдерживает, молит тебя о пощаде. Что же ты стоишь и бездействуешь?! Может быть, для тебя это всего лишь старая железка, но помни, это и символ тоже. Ничто так не бывает объективно в этом мире, как условные символы. В твоих силах все остановить, так воспользуйся даром воли и свободы.
- Но как? Как это сделать? - возопил ошеломлённый Аркадий, уже плохо понимавший происходящее.
- Человечеству дарована безграничная власть ВЕРЫ. Безгранична же и по силе действия молитва о спасении народа и Отечества!
- Но я не знаю такую силу молитвы, чтобы остановить течение металлов - взмолился он - я очень устал, я болен, мне уже не хочется никого судить, и ни о чем рассуждать, я беспредельно маленький утомлённый вами и жизнью человек, от меня ничего не зависит.
Тем временем скрежет увеличивался с каждой секундой, становился невыносимым.
- Хорошо, скажи просто, - нет, Господи, я не хочу ничьей гибели! Господи помоги! Господи прости нас!.. Поторопись! Место разрыва уже обозначается!
В Аркадьиной душе творилось что- то невообразимое, он никогда так явно не чувствовал тяжесть и абсурд происходящего. Эта тяжесть наполнила его до самых кончиков пальцев, до каждой клеточки его существа. Но, с другой стороны, какая- то неведомая сила, сила мысли о том, что все может скоро прекратиться, погибнув, охватила его сознание. Какая-то сладость от ощущения, что так легко можно распрощаться со своим прошлым, с людьми, ошибками, мучавшими его сознание воспоминаниями, пленила его душу, и все представилось простым и легким. Какой-то пьянящий азарт разрушения овладел и царствовал его душой.
- Аркадий, умоляем, - быстрее, быстрее, скоро будет поздно! - кричали преподаватели. Но ему было уже все равно, он ничего не хотел, он хотел только одного - не быть...
Лопнувшая пружина страшным звуком, разбудила нашего героя.
Дорогой друг, мой читатель, тебе и самому ведомо, что значит проснутся от страшного сна и кошмара. Ты и сам не раз испытывал - какое же это блаженство! Ощутить себя, пусть и не воздушным, а весьма даже материальным, но все же лежащим на своей кровати! Увидеть знакомую обстановку, любимые привычные вещи, которые, кажется, догадываясь о происшедшем и улыбаясь тебе, тебя умиротворяют. Встать, посмотреть в окно, и окончательно протрезвившись от земной простоты обстановки, помолиться.
Аркадий, ещё лёжа на кровати, принял для себя два программных решения: первое - прекратить самолечение и пойти в больницу, пока последнею очередным образом не закрыли, и второе - купить в церковной лавке молитвослов с обязательной молитвой о спасении Отечества!
Вот и все!
Мой дорогой читатель, теперь тебе самому решать - купит Аркадий молитвослов или нет, будет он молится или нет! Теперь ты несёшь почётное звание Распорядителя сюжета! Аминь.
________________________________________
* Приветствую тебя, мой дорогой друг (лат.)
** Здравствуйте! Я сам восстановил эту старинную машину. Я наслаждаюсь ее работой, шумами, которые она производит. Иногда, кажется, что она разговаривает со мной. Все, что она говорит мне понятно, но я не могу выразить словами, она показывает свой характер. Сейчас машина спит, но я её запущу. Когда она проснётся, меня не станет. Ты будешь ответствен за происходящие, и не забудь, что ты можешь остановить процесс до тех пор, пока упругие деформации не превратились в течение металла. До свидания дорогой друг. Не обижайся, ничего личного (англ.)
*** Его не стало, он исчез (англ.)
. Это говорит о том, что Автор знает своё дело 
